"Крестные отцы" становятся отцами нации

Дорога в рыночный рай привела к порогу воровского ада, - так считает бывший пресс-секретарь Президента России Б.Н.Ельцина, политический обозреватель Павел Вощанов:

В этой заметке нет конкретных адресов и имен. Но все, что написано в ней, - не плод журналистской фантазии. За каждым утверждением - рассказы конкретных людей. Кто они? Предприниматели, чиновники, "бандоделы", стражи правопорядка. Все, кого удалось, расположив к себе, разговорить и подвигнуть на откровенность. Рассказы их всегда начинались с предупреждения: "Смотри, не вздумай на меня ссылаться!" Фраза эта произносилась с разными интонациями - от просящей до угрожающей. Но суть одна: можно сколько угодно и как угодно поносить власть политиков, но нельзя переходить черту, за которой начинается самое важное и потаенное - власть "грязных" денег. Может, единственная реальная не сей день в стране власть.

Что такое в нынешней России криминальный бизнес, а что - обычное предпринимательство? Где эта грань? Увы, ее нет! Она размыта настоль ко, что теперь уже трудно, почти невозможно отличить респектабельный деловой мир от мира воровских малин и разборок. А потому, рассуждая о "грязных" деньгах, следует иметь в виду, что других в стране попросту нет! Или почти нет. Те крохи, что носят в карманах законопослушные граждане, едва ли можно считать деньгами, а потому их реальная власть не идет дальше одной отдельно взятой семьи. Капиталы - не у них. И даже не у мелких торговцев и коммивояжеров, заполнивших многочисленные российские толкучки Они у крупных и средних дельцов, среди которых сегодня едва ли сыщется хоть один, ворочающий большими деньгами и при этом хоть в малой степени не прикасающийся к криминалу. И на то есть свои причины. Прежде всего - политические.

Как зародилось криминальное российское государство? В каком-то смысле его появление предопределено событиями 1991 года. В ту пору в кругах только что народившейся политической элиты решался может быть самый важный для нее вопрос - как сделать необратимыми произошедшие после августа перемены? Все были едины в одном: у новой власти должна возникнуть своя социальная база - класс собственников. Многочисленный и, главное, способный постоять за своих покровителей. Но как перейти к нему от состояния, при котором "у всех все поровну"? Понятно, что селекция нового российского богача - не лучший способ. В этом случае дело растянется на столь долгий срок, что власть успеет перейти в иные руки. Может, и не один раз. К тому же пришлось бы раскрыть карты, а это почти неизбежно вызвало недовольство во всех слоях общества. Инстинкт политического самосохранения подсказывал иное, как говаривали в Кремле, "нестандартное решение". Его суть проста: если препятствие нельзя преодолеть, его следует устранить.

Что более всего мешало новой кремлевской номенклатуре? Прежде всего законы. Старые или новые, совершенные или нет - не суть важно! Помехой были любые, и6о ограничивали "созидательный порыв демократии" (взято из лексикона президентского окружения образца 1991 года). А потому, как бы ни складывались отношения между Ельциным и Хасбулатовым, Верховный Совет России был обречен на погибель, ибо само его существование изначально не укладывалось в идею ускоренного вскармливания богача. При всем корыстолюбии российских нардепов они вряд ли узаконили 6ы казнокрадство в столь гигантских масштабах. Конфликт Кремля и "Белого Дома" представленный как борьба нового, прогрессивного, демократического со старым, отжившим, "красно-коричневым", едва ли можно считать столкновением идеологий. Два подхода к историческому дележу собственности. И к тому, кто станет следующим хозяином России.

Но если закон - помеха, то силовые структуры, надзирающие за его соблюдением, - вдвойне. С осени 1991 года начинается планомерный развал всех правоохранительных систем - прокуратуры, милиции, госбезопасности. В этих органах пошла такая чехарда, что уже к новому году никто из сотрудников не мог взять в толк - что он защищает и с чем борется? Переаттестации шли чередой, должностные инструкции переписывались многократно, подразделения сливались и делились едва ли не ежемесячно, бешено крутилась карусель карикатурных начальников. В КГБ и МВД возникла ситуация, какой никогда еще не было: уходили опытные, далеко не старые люди и никто не пытался их удержать. Да и кому это было надо? Властям - менее всего. Систему разбил паралич и, что удивительно, никто не спешил ее врачевать. Власть выжидала, время от времени делая грозные заявления о борьбе с коррупцией и набирающим силу криминальным разбоем. Выжидала до тех пор, покуда не появились поддерживающие ее капиталы, которые следует оберегать.

Что такое развал? Не только бездумная ликвидация подразделений и потеря кадров. Это еще и моральная деградация. Ныне нет ни одной криминальной группировки из тех, что легализованы в респектабельных коммерческих фирмах, которая бы не имела своего надежного человека в правоохранительных органах. Каждый заводит по карману: кто сержанта, а кто и полковника. Но то, что непременно заводит - этого не скрывают даже воровские "авторитеты", совсем не склонные к откровениям. Один из них в разговоре со мной высказал мысль, которая, похоже, правильно определяет суть дела: "Нам и не надо их искать. Они сами приходят: мол, можно у вас в свободное время подработать? На вахте посидеть или в охране?" Берем и никаких не ставим условий! Можно как угодно относиться к сказанному, но очевиден факт: в любой 6олее или менее крупной коммерческой фирме сегодня можно встретить сотрудника МВД или ФСК. Работающего по частному найму или по официальному договору: не суть важно. Важно иное: формируется общность экономических и деловых интересов у тех, кто ворует, и тех, кто должен ловить воров.

Порой вообще встречается парадоксальная картина: на вахте у двери сидит офицер милиции, в охране у "фирмача" - крутой бандит. Кормятся с одной руки. Один из ответственных сотрудников московского ФСК рассказал мне как-то о таком факте: год назад в сто личной гостинице "Метрополь" подрабатывали в качестве "обслуги при входе" слушатели Высшей школы КГБ (может, и сейчас еще работают, не знаю). Трудно представить, чтобы нечто подобное было дозволено тем, кто готовит себя к службе, скажем, в ЦРУ или ФБР. Но дело даже не в этом - в той эрозии профессиональных устоев, которая напрямую ведет к сотрудничеству с криминалом.

Что такое служба в органах? Долгие годы ожидания. То новой звезды на погоны, то нового назначения. И все ради одного - долгожданного жилья, своего угла. Чтобы, отслужив, зажить наконец, по человечески. Думали ли государственные мужи, играя судьбами этих людей, о последствиях? Похоже, нет. Не случай но в последние годы в России растет число преступлений, совершаемых выходцами из всякого рода спецслужб. Сошлюсь на мнение уральского "авторитета", возглавляющего одну из действующих в этих краях группировок: нередки случаи, когда вчерашние защитники закона объединяются и начинают "бомбить" коммерсантов покруче заправских рэкетиров. По его оценке, через год - два во многие дела "блатным" уже нечего будет соваться. Но вот вопрос: станет ли от этого легче жить? Сомнительно!

Видимо, не случайно эти события совпали во времени: когда в стране началось свертывание подразделений по борьбе с экономической преступностью, Кремль объявил о либерализации цен и торговли. Наступила всеобщая предпринимательская вольница: продавайте что хотите, где хотите и почем хотите. Страна, истомившаяся в ожидании о6ещанных перемен, в считанные дни превратилась в гигантскую загаженную толкучку. Возможно, с точки зрения реформаторской логики такой шаг к рынку и должен быть первым. Но в нашей случае у него был еще и потаенный смысл, о котором догадывались немногие. Предложенная свыше формула бытия "Закон плох, а потому все дозволено!" вела к криминализации массового сознания. Каждый россиянин, которому удавалось что-то раздобыть на продажу, чувствовал себя узаконенным вором. К чему это привело? Теперь любой, даже самый убийственный факт коррупции и казнокрадства, воцарившихся на всех этажах российской власти, не рождал в душах возмущение и протест. Низы уже не могли жить честно, верхи - не хотели. Страна была подготовлена к дележу нажитого.

Но как поделить "поровну", чтобы большая часть досталась в руки того, кто о6еспечит долголетие политического режима? В 1992 году в лабиринтах новой российской власти уже трудно было сыскать того, кто бы не проталкивал "свояка". Вовсе не к уличной будке, набитой колониальным товаром. К традиционному экспортному сырью - к редкоземельным и цветным металлам, нефти и нефтепродуктам, лесу и лесоматериалам. Его получали на предприятиях почти даром под государственные программы, рождавшиеся на свет едва ли не каждодневно. По документам за бугром за него тоже давали невеликие деньги - не та кондиция, не то качество... На деле все о6стояло иначе. Товар проходил несколько подставных фирм, прежде чем оказывался у действительного покупателя, дающего реальную цену... Не случайно в ту пору в лексиконе нового российского бизнеса особое получили распространения жаргонные понятия "боковик" и "увести деньги в сторону". Опытные люди знают, что это такое - спрятать навар, полученный от разницы внутренней и мировой цен, а потом поделить его, не забыв о высокопоставленном покровителе.

Бизнес "ранней демократии" - обычное элитарное воровство. Правда, более откровенное и масштабное, чем в дореформенные времена. До поры в нем не было и не могло быть главной фигуры нынешней экономики - бандита. Он еще не был вхож, а потому "рубил капусту" несколькими этажами ниже - на улице. Именно здесь сколачивались первые и ныне самые крупные состояния. Спиртное, табак, электроника, подержанные автомобили - с самого начала торговля ими на всей территории России полностью контролировалась криминальными структурами "Надо делиться!" - к концу 1992 года этот лозунг оставался на вооружении главным образом бандитских низов и начинающих "беспредельщиков". С воровской элитой уже не делились. Она была в доле. Потому-то именно в эту пору начинается кровопролитная война между полежавшими на нарах "патрициями" и еще не хлебавшими лагерной баланды "плебеями". Война за контроль над улицей, отголоски которой слышны и поныне... Как бы то ни было, но в чековую приватизацию страна вошла, уже имея дурно пахнущее криминалом среднее предпринимательство и откровенно криминальный малый бизнес.

Ваучер - самый щедрый подарок, который могла преподнести власть воровскому и бандитскому миру. С его рождения начинается звездный час вчерашних "бомбил". Буквально в считанные дни они становились богатейшими и влиятельнейшими людьми России. Собственно говоря, другого быть и не могло. Ваучер, ставший своео6разным платежным средством, скупался едва ли не в каждом коммерческом киоске, а оттуда прямиком шел "крышам", контролирующим всю уличную экономику. Кипы безымянных бумажек, подтверждающих право на столь же безымянную госсобственность, оказывались ключом ко многим приватизируемым предприятиям, делающим погоду на отраслевых и региональных рынках. Бандит становился фигурой почти государственной.

А как реагировала на это власть? Упорно не замечала! Не предпринимала даже маломальской попытки как-то отсечь криминал от приватизации. То, что происходило внизу похоже, рассматривалось ею как неизбежные издержки на пути к рынку. Главная ставка по-прежнему делалась на элитарные коммерческие структуры, заботливо вскормленные правящей номенклатурой. И в этом, вероятно, самый серьезный просчет последних лет... Деньги, сделанные на экспортных аферах с сырьем, на банковских манипуляциях с бюджетом, должны были обернуться собственностью, а собственность - властью. Под это создавались коммерческие банки, инвестиционные фонды, финансовые компании. Оперируя скупленными по дешевке ваучерами, собирая их у оболваненного, уже ничего не соображающего населения, можно было с минимумом собственных затрат добиться контроля над российской экономикой. По крайней мере над той ее частью, что для любого инвестора была бы лакомым куском, - нефтью и нефтепродуктами, цветными металлами, морским и воздушным флотом, высоко классными технологиями.

Пользующихся высочайшим покровительством, внешне респектабельные коммерческие структуры сего дня контролируют значительную часть российской экономики. Но добиться этого они сумели, лишь опираясь на поддержку "уличных баронов". Почему так произошло? В силу "экономической целесообразности". Криминал сумел быстро создать простой и эффективный механизм скупки "чубайсиков". Инвестиционные фонды и компании еще создавались, а "улица" уже могла предложить солидные пакеты приватизационных чеков, способные сделать погоду на любом аукционе. Воспользоваться ими - значило оказаться на полкорпуса впереди конкурентов. Интересы совпали и ныне на всю Россию едва ли сыщется хоть одна фирма, не имеющая контактов с криминальными структурами. Очень примитивно представлять дело так: будто запуганные бандитским террором коммерсанты вынуждены отдавать часть своих заработков так называемой "крыше". Ныне подобный рэкет существует, пожалуй, только на уровне "уличной экономики". В среднем и крупном бизнесе он выглядит совсем иначе - как взаимовыгодные партнерские отношения.

К примеру, в коммерческих банках влияние криминальных структур очень разнообразно. Несомненно, есть такие, среди реальных владельцев которых встречаются "авторитеты" или люди, напрямую представляющие их интересы. Но, пожалуй, их не так уж много. Все-таки банк - рискованное для легализации предприятие. По некоторым сведениям, среди мелких сегодня нет ни одного, который не имел бы "крыши". Она не только берет свою долю, защищая от наезда юных "беспредельщиков", но и вносит вклад в общее дело, поставляя денежных клиентов. В этом случае банк делится прибылью от использования доверенных ему средств. Особенно если они бюджетные. В банках покрупнее отношения с криминалом чаще выглядят как оказание взаимных услуг: финансисты на льготных условиях осуществляют обслуживание подконтрольных "крыше" коммерческих фирм, та берет на себя выбивание долгов. На сегодня эта работа в России выполняется только силами "авторитетов".

Российский криминал быстро прошел стадию босоногого рыночного детства. Если каких-нибудь пару лет назад на улицах Москвы нельзя было продать мешок картошки, чтобы не "наехали" и не "нагрузили", то сегодня такой мелочевкой занимаются разве что начинающие "бомбилы". Вся государственная политика последних лет позволяла "авторитетам" стремительно подниматься вверх и без труда отвоевывать в экономике плацдарм за плацдармом. Сегодня они не только контролируют частную розничную и мелкооптовую торговлю, но и почти весь негосударственный экспорт сырьевых товаров, включая стратегические. Многие российские купцы, торгующие с заграницей, в доверительных беседах сетуют на то, что из России почти невозможно вывезти даже малую партию цветных металлов, нефтепродуктов, лесоматериалов и не оказаться в сфере интересов какой-то криминальной структуры. И не одной! Те же получают информацию отовсюду: с завода, где изготовлен товар, из банка, кредитовавшего сделку, из транспортной компании, заключившей договор на перевозку, с таможни и даже от "погранцов"...

Иной раз кажется: нынешняя власть сделала все возможное, дабы в российском хозяйственном организме не осталось здоровых клеток. Квоты, лицензии, спецэкспортерство - все это усиливало интерес криминала к структурам, охваченным подобными благами, рождало желание взять их под свое крыло. По признанию одного из предпринимателей, имя которого, думаю, известно всей России, не успела его фирма добиться для себя некоторых экспортных послаблений, как сразу же последовал "накат": криминальные структуры чаще всего не требовали от него свою долю в доходах, хотя иной раз и такое бывало. Их куда более привлекала возможность протолкнуть через границу свой товар. И как же реагируют на все это респектабельные российские бизнесмены, уже вхожие в самые элитарные деловые круги Запада? Отказывают, но только не солидным "авторитетам". С ними спокойнее, да и выгоднее.

Крупные предприятия, составлявшие основу экономического потенциала страны, дольше других оставались не охваченными вниманием "улицы". Она была попросту слабовата, чтобы проглотить этот последний "ничейный" пирог. А потому здесь позже, чем где бы то ни было, возникло взаимное влечение, альянс интересов предпринимателей и бандитов. Но все же возникло... Давнишний знакомый, руководитель предприятия, производящего самое дефицитное на российском и мировом рынках сырье - катодную медь, рассказывает: "Два года назад завод просто разваливался. Продукцию отгружаем, а в отчетах пусто. Но попробуй, не дай - сразу же окрик из Москвы! Думали тогда - конец. Тут-то и появились эти ребятишки: мол, мы под ваш товар сделаем предоплату. Тогда было недосуг разбираться - хорошие они или плохие, честные или воры. У меня люди несколько месяцев без зарплаты сидели... Сегодня, конечно, чуть легче. Но от этих структур уже не отделаться.

Нечто подобное происходит сегодня во многих отраслях российской экономики. Но, пожалуй, колоритнее всего - в торговле нефтью и нефтепродуктами. Из-за неплатежей нефтяникам оказалось выгоднее отдавать сырую нефть не напрямую перегонному заводу (тот месяцами за нее не расплачивается), а коммерсантам, в изобилии расплодившимся вокруг него. Нефть еще в недрах, а они уже ее оплатили. И не только добычу - и транспорт, и переработку тоже. Что же в этом плохого? Ничего, если, конечно , не принимать во внимание, что мелкий и средний нефтяной бизнес наиболее поражен криминалом. Президент одной из российских нефтяных корпораций оценил их так: одна половина сотрудничает с ним, другая - им же создана. "Хотите удостовериться сами? Возьмите хотя бы небольшую партию нефти и попробуйте договориться с заводом да так, чтобы не столкнуться ни с какими структурами. Если покажется мало, то же проделайте с бензином. Продадите пару машин, все поймете..." Может это и банальный вопрос, но все же хотелось бы получить на него ответ от отцов рыночной реформы; как же случилось, что самым платежеспособным в нынешней России оказался вор и бандит? И почему власть это упорно не замечает?

Чем всегда отличался криминальный мир? Строгим соблюдением сложившегося воровского устава. Любое отклонение от него - ценой в жизнь. В этом смысле новорожденное российское предпринимательство ничем не отличается. Оно восприняло тот же закон: если дело нельзя порешить миром - убей! Один из питерских "авторитетов", знающий бандитское ремесло не понаслышке, в доверительном разговоре сказал: "За последние годы не припомню случая, чтобы наемный киллер получил заказ на отстрел какого-нибудь коммерсанта или банкира от "блатного". Только от "деловых"! Они готовы убивать друг друга по каждому поводу". Расхожая ныне фраза: мафия объявила войну российскому деловому миру. Увы, реальная картина выглядит иначе. Предприниматели, рекрутировав бандитские группировки, развязали кровавую междоусобицу. И цели ее вполне определенны - за собственность, за рынки, за прибыли.

... Не все, описанное выше, бесспорно, ибо основано на рассказах живых, хотя и анонимных участников криминального бизнеса, а они почти всегда субъективны - каждому видится свое. Конечно, можно пойти по другому пути - взять за основу какой-то эпизод и "раскрутить" его. Но все-таки это было бы, может и впечатляющей, но частичкой общей картины. А какая она целиком? С чего начинается российская мафия? Не с того ли, что и любая другая - с появления общего интереса у политиков, бизнесменов и бандитов? А все остальные - заложники этой общности. Все остальные - это мы с вами.